Великая революционерка успела досыта «наесться» сбывшимися мечтами молодости



Второй: Вера Фигнер пережила всех своих единомышленников по партии «Народная воля», она видела, как сгинули несколько волн революционеров, поглощённые пастью государства (сначала Российской империи, потом СССР), и в эпоху зрелого сталинизма осталась живой иконой, нет-нет, живым музейным экспонатом, засушенным артефактом аутентичного революционного движения

60-80-х гг. XIX в.

У товарища СТАЛИНА было прекрасное злое чувство юмора, а у саркастичной дамы по имени История — ещё лучше: она сознательно допустила, чтобы Вера Николаевна увидела крах империи, схлопывание, аннигилирование и перерождение всех дореволюционных слоёв общества, чтобы

В. Н. невооружённым глазом разглядела все особенности «светлого времени», которое, согласно программным заявлениям её круга, наступит после смерти царей/царизма и победы революции; чтобы пламенная ФИГНЕР вживую увидела «роскошное дерево свободы», о котором заклинали народовольцы.

«Нет ничего хуже сбывшейся мечты», — гласит древняя мудрость. Для Веры Николаевны Фигнер, со дня рождения которой 7 июля исполняется 165 лет, а в июне исполнилось 75 лет со дня смерти, — всё сбылось.

Но обо всём по порядку.

 

От крепостного права до Брестской крепости

С чисто хронологической точки зрения Вера Фигнер прожила огромную, разно­образную, во многом страшную, но и сравнительно счастливую жизнь. Только вдумайтесь: она родилась ещё в правление «жандарма Европы» НИКОЛАЯ ПЕРВОГО, смутно помнила громыхание Крымской войны; маленькой девочкой встретила отмену крепостного права; в пореформенное время, когда АЛЕКСАНДР II Освободитель, как сейчас бы сказали, «ослабил гайки», ходила в народ — в 1876-м вела революционную пропаганду среди крестьян в селе Студенцы Самарской губернии, а в 1878-1879-м в течение десяти месяцев работала фельдшером в селе Вязьмино Саратовской губернии. Участвовала в подготовке покушений на императора в Одессе (1880) и в Петербурге (1881) — последнее стоило Александру II жизни. Потрясённый смертью отца АЛЕКСАНДР III предал суду народовольцев Софью ПЕРОВСКУЮ, Андрея ЖЕЛЯБОВА, Николая КИБАЛЬЧИЧА, Тимофея МИХАЙЛОВА и Николая РЫСАКОВА — они были осуждены и 3 апреля 1881-го казнены. До Веры Фигнер, имеющей самое прямое отношение к подготовке цареубийства, руки императорского правосудия дотянулись только в феврале 1883-го. «Я часто думала, могла ли моя жизнь кончиться чем-то иным, кроме скамьи подсудимых? И каждый раз сама отвечала себе: нет!» — вот тут Вера Николаевна, обрисовывая ситуацию с фирменной бескомпромиссностью и прямотой, поневоле слукавила: с «одиночки» в Петропавловской (20 месяцев) и Шлиссельбургской (20 лет) крепости её жизнь только начиналась!..

Выпустили её из заключения уже при НИКОЛАЕ II — в 1904-м, а в 1906-м разрешили покинуть Россию. На разительно переменившуюся родину она вернулась только в 1915-м, Февральскую встретила с радостью, Октябрьскую не приняла. Но уже было поздно: то, к чему так долго призывали она сама и её давно почившие соратники по «Народной воле», свершилось. И вот тут Вера Николаевна видит, что дело не ограничивается перелицовкой обветшавшего имперского фасада — с грохотом, с треском, погребая под обломками встречных и поперечных, рушится всё громадное здание, рушится государство. А долгожданные лики постимперской свободы — звериные: Фигнер оказывается в составе разогнанного большевиками Учредительного собрания, а в мае 1918-го покидает страшный, голодный, но зато «свободный» Петроград и уезжает в село Лугань, что в Орловской губернии.

Советская власть помнит и чтит заслуги Веры Николаевны: в 1920-м она публикует огромный, тяжёлый, пронзительный двухтомный опус «Воплощённый труд», пестрящий цветистыми революционными истинами, которые, однако же, уже неактуальны в текущей политической повестке; она работает во Всесоюзном обществе политкаторжан и ссыльнопоселенцев, в 1927-м в составе группы «старых революционеров» обращается к правительству с требованием дать красный свет политическим репрессиям. Однако новая власть не либеральный Александр II: Вере Фигнер выписывают персональную пенсию и мягко, но убедительно дают понять, что она находится на периферии политической жизни и выполняет роль живого музейного экспоната. А у экспоната нет права голоса — только лишь право воплощённой памяти…

Вера Николаевна доживёт до страшного июня 1941-го, успеет убедиться в том, что осаждённая немецко-фашистскими захватчиками столица выстоит, и умрёт 15 июня 1942-го, не дожив лишь трёх недель до своего 90-летия.

Такая жизнь.

 

Саратовская «гармония»

Зимой 1878-го в рамках «хождения в народ» Вера Фигнер приехала в Саратов. В числе тех, кто её сопровождал, были Александр СОЛОВЬЁВ (тот самый, что в апреле

1879-го будет стрелять в императора, но смажет все четыре выстрела, а потом примет яд, но будет спасён императорскими медиками — правда, только для виселицы) и Николай МОРОЗОВ (родившийся с Фигнер в один день, 7 июля, тоже доживший до глубокой старости — ещё один будущий «музейный экспонат», с этой ролью однако же упорно не мирившийся: так, в 1939-м 85-летний Николай Александрович окончит снайперские курсы Осоавиахима, примет личное участие в боевых действиях на Волховском фронте и умрёт лишь в 1946-м, уже увидев Победу). Друзья-товарищи рассуждали о «роскошном дереве свободы», о пропагандистской работе в среде крестьянства и о том, как будет хорошо, когда рухнет самодержавие, подточенное мощным революционным террором как основным регулятором политической жизни…

В наш город Фигнер прибыла уже убеждённым, сложившимся революционером-народовольцем. За её плечами были раннее замужество на волне феминистического вольнодумия (вышла замуж в 18 лет за следователя Алексея ФИЛИППОВА, чтобы вырваться из «тисков семьи», через пять лет развелась — муж не разделял революционных идеалов), обучение в Цюрихском университете на медицинском факультете (бросила, доучивалась уже в России), личное знакомство со знаменитыми французскими социалистами СЕН-СИМОНОМ, Луи БЛАНОМ, ПРУДОНОМ.

Саратов был избран для революционной работы не случайно: любимым литературным героем Веры Фигнер был Рахметов, персонаж романа «Что делать?» нашего земляка Николая ЧЕРНЫШЕВСКОГО.

Первоначально Фигнер жила в губернском центре, в так называемой «Саратовской коммуне», а потом отбыла в Петровский уезд, в село Вязьмино. Вместе с ней уехала туда и её сестра Евгения. Появление в петровской глуши двух молодых, красивых, прекрасно образованных женщин вызвало сначала недоумение, а потом откровенный восторг местных жителей: «…как к чудо­творной иконе, целыми десятками и сотнями, около фельдшерского земского домика стоял с утра до позднего вечера целый обоз». Помимо медицинской помощи сёстры оказывали, как бы сейчас сказали, «образовательные услуги»: читали ребятишкам и вполне взрослым крестьянам ЛЕРМОНТОВА, САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА и остросоциального НЕКРАСОВА, рассуждали о тяжёлой крестьянской доле… Конечно, Вера Фигнер притягивала внимание: красивая, умная, строгая, умеющая держать дистанцию с любым, но одновременно завораживающая, она могла произвести впечатление даже на крупных людей, что уж тут говорить о неискушённых жителях саратовской глубинки!.. Круг контактов её был широк: она встречалась с единомышленниками-агитаторами, работавшими в соседних уездах, вела разъяснительную работу среди молодёжи, в Саратове «открывала глаза на жизнь» местной интеллигенции… Вот как рисует Веру Николаевну в ту пору деятель революционного движения, будущий этнограф и географ Иван МАЙНОВ, тоже находившийся в Саратове: «Она была очень красива, она была умна, была внучкой известного партизана 12-го года, — но всё это были частности, мелочи, совершенно терявшиеся в общем впечатлении её личности. <…> Строгая красота лица и строгая красота характера сливались в ней так гармонически, а с ними так гармонировал её властный, металлический голос, что её образ представлялся нам цельным и чистым, как мраморное изваяние». И неизвестно, сколько Вера Фигнер и впредь «гармонировала» бы в саратовском Поволжье, не случись уже упомянутое выше неудачное покушение Александра Соловьёва на своего тёзку-императора. Следственные органы принялись живо поднимать саратовские связи террориста, и во избежание худшего революционерка покинула нашу губернию.

 

«И живые позавидуют мёртвым»

Двадцать месяцев в Петропавловской крепости и двадцать лет в крепости Шлиссельбургской — такова была цена, уплаченная Верой Фигнер за участие в террористической деятельности народовольцев. Но, как выяснилось чуть позже, это был только аванс, а полная цена сложилась всей громадной, долгой, почти 90-летней жизнью Веры Николаевны...

Давно и позорно, будучи неопознанным, повешен один из соратников Фигнер Степан ХАЛТУРИН, устроивший в 1880-м взрыв в Зимнем дворце, человек, чей бронзовый горельеф наряду со скульптурным портретом Карла МАРКСА украсит рабочий кабинет ЛЕНИНА, — а Вера Фигнер жила. Давно умерли в одиночках террористы, покушавшиеся на царя, распалась «Земля и воля», выросли и перешли к более открытым террористическим действиям наследники народовольцев, расцвели и помечены как цель для новых политических убийств новые политические кадры типа саратовского губернатора СТОЛЫПИНА, — а Вера Фигнер жила.

Рухнула империя, на свою голову родившая таких вот красивых и беспощадных дочерей, выгорела дотла империалистическая война, потянувшая за собой «дикое поле», гражданскую войну, разор и смерть множества людей, зародилась новая, суровая, стойкая жизнь, новое, разительно не похожее на прежнее, общество…

А Вера Фигнер жила.

Улеглись бои. Умер Ленин, потускнели горельефы, пришли новые бойцы, новые лидеры, новые задачи и целеполагания. Грянули индустриализация, коллективизация и голод 1932-1933 гг., беспощадный, выкосивший миллионы и обусловленный, среди прочего, безответственной продовольственной политикой на местах, — а Вере Фигнер в 1933-м Постановлением Совнаркома СССР пенсия была увеличена до 400 руб. И Вера Фигнер жила.

Ушла под нож партийная гвардия, любимые наследники народовольцев. Медленно, глухо беда подступала и к дверям большого семейства Фигнеров: в частности, была арестована Марина ФИГНЕР, внучка брата В. Н. Николая, знаменитого оперного певца. Как гласит легенда, Вера Николаевна позвонила Сталину и сказала: «Иосиф! Я отсидела в Шлиссельбурге двадцать лет и думаю, что этого достаточно. Оставь мою семью в покое!» И ведь оставили…

И Вера Фигнер жила.

Она так и не вступила в коммунистическую партию, хотя люди, во множестве обращавшиеся к «богородице революции» с просьбами, а часто и мольбами о помощи и спасении, по инерции считали её коммунисткой. Юной девушкой ушедшая в революцию — не столько из-за обострённого чувства справедливости, сколько из протеста против «жестокости подавления революционных движений правящим классом», — в преклонные годы она успела сполна насмотреться на то, как расправляются с оппонентами в «светлое время»… Это и была цена.

«Смеётся хорошо тот, кто знает цену слезам».

 
По теме
Группа подрывников облспаса достигла рекорд по подрыву льда Нарина Балаян Фото: В Саратовской области проводят подрывы льда на реке Алтата В Саратовской области проводят подрывы льда на реке Алтата.
Авария произошла в Энгельсском районе в 6:30 Нарина Балаян Фото: У села Шумейка женщина-водитель «Опеля» госпитализирована после аварии с «Джили» В Энгельсском районе девушка-водитель «Опеля» госпитализирована посл
В главном корпусе Ртищевской районной больницы заменят лифт-долгожитель - Министерство здравоохранения При замене лифтов используется комплексный подход, проекты зачастую включают не только замену лифта, но также учитывают и необходимость проведения ремонтных, отделочных работ и обновления инженерных сетей.
Министерство здравоохранения
Максим Владимирович в  2007 году окончил Саратовский Государственный Медицинский Университет им.
Министерство здравоохранения